«Dövlət idarəçiliyi».-2008.-№3(23).-S.167-174.

 

ДИХОТОМИЯ ВОСТОКА И ЗАПАДА В КОНТЕКСТЕ ГЕНЕЗИСА ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ДИНАМКИ ХРИСТИАНСТВА

 

Щекин Н.С.

заместитель директора Института государственной службы Академии управления при Президенте Республики Беларусь, доцент кафедры философии, кандидат философских наук

 

Античная трагедия есть трагедия рока, христианская трагедия есть трагедия свободы.

Николай Бердяев (русский философ)

 

Единство и многообразие исторического процесса сохраняется благодаря религиозно-исторической традиции цивилизационной динамики. В доиндустриальной (земледельческой) цивилизации религия носила локальный (родоплеменной) характер. В то же время причудливые нагромождения пестрых верований и обрядов, порожденные примитивным отношением человека к окружающему миру, выступают своеобразной «системой», определенным "порядком" в зем­ледельческой цивилизации. То есть религия, независимо от теории и догматики, представляется, прежде всего как серия церемоний и обрядов, закрепленных обычаем. Религия выступает в виде традиции как связующее звено между членами социума доиндустриальной цивилизации.

В эллинистическую эпоху сознание человека яснее и полнее репрезентировало напряженность и противоречивость социального бытия, более остро осознало крушение прежних идейных постулатов. Идея личности, родившаяся в греческом полисе, нуждалась в практической реализации. Однако под давлением имперской системы идея личности могла развиваться в абстрактном плане, умозрительно. Не найдя выход к живому человеку, эта идея не смогла перейти в социальную плоскость. Единственной "альтернативой" у нее оставался уход в плоскость отвлеченных переживаний. Идея личности ушла в сферу имманентной рефлексии, регламен­тирующаяся духом, в котором постепенно обретала свои формы.

Политическая реальность не предоставила возможности огромному числу людей обрести свою альтернативу существующему порядку вещей. В свою очередь, такое положение породило надежду людей о спасении в потустороннем мире. Таким образом, медленно и неотвратимо уже вставал и принимал зримые очертания совсем новый мир [1, с. 78].

Многообразие социокультурных и религиозных форм Римской империи неоднозначно было воспринято некоторыми провинциями. С особым противодействием культурной экспансии эллинизма пришлось столкнуться в Иудее.

Причины неприятия эллинизма иудейской культурой, отсутствие желания вести диалог необходимо искать в культурно-исторических традициях Иудеи.

Народ Израиля, состоявший из 12 племен (колен), поселившийся в гористой местности между Средиземным морем и рекой Иордан, рано обнаружил стремление к автономности от других народов. Сравнительно рано выработав монотеистическую парадигму (Ис 44: 9-20, иср 10: 3-5, Исх 20: 3,4, цар 18-27, 17:35, Исх 34:14, 12), евреи поняли свою религиозную особенность как форму исключительного положения израильского народа в окружающем мире [2, с. 344-351].

Религиозная идея представила Израиль как священный организм, увенчанный верховным жрецом. Теократическая система управления иудеев репрезентировалась ритуальными законами и культом, являющихся особым началом и смыслом существования иудейского народа. Оставаясь относительно независимой при персах и египетских Птолемеях, Иудея резко противопоставила себя эллинизму, хотя христианство "мыслило" себя в рамках иудаизма [3, с. 91-92].

Оскорбление религиозных чувств ортодоксальной части иудеев прокуратором и префектом Понтием Пилатом, первосвященником Язоном и другими префектами вызвало бурю негодования в Иудее. Более того, произошло социальное расслоение по религиозно-богословскому признаку. Наличие фарисеев, саддукеев, ессев и крайне радикальных движений зелотов и сикариев (кинжальщиков) [4, с. 12-17] выводит Иудею не только в новую фазу противоборства, но и на качественно новый уровень религиозной рефлексии.

Свежие воспоминания о "разрушении" Навуходоносором II первого еврейского государственного образования, перманентное отсутствие возможности систематически созидать собственную государственность и проводить идею культурно-национального единства создавали в среде евреев психологическую установку на поиск ответов и решений за пределами настоящего. Мысль о лишении возможности устроить реальную жизнь выступала в форме надежды на будущее.

В таких условиях сотерологической нитью на первоначальном этапе кризиса Римской империи, не вступавшей в противоречие с монотеизмом, выступил профетизм (пристрастие к пророчеству). Именно в контексте широкомасштабного профетизма начал усматриваться единый божественный план. Мысль выстраивала общую мировую схему, в которой все элементы были регламентированы волею Бога.

С более широким распространением усиливалась борьба с языческим влиянием. Однако основная часть евреев, хотя и приняла учение о "Едином", мыслило ею грубо антропоморфно [5, с. 88], следуя языческим традициям.

Бог представал самой совершенной и возвышенной субстанцией, и любить его стало непременным требованием. Люби Господа, Бога твоего (Втор 11:1), и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим и всею душою твоею и всеми силами твоими (Втор 6:5). Именно в этом западном векторном направлении и пошло христианство. Более того, профетизм наделил человека индивидуальным правом, основанном на признании ценности любого человека.

Профетическая идеология не только выдвинула ряд принципиальных идейных комплексов, которые стимулировали гуманистическую направленность культурного процесса [5, с.92], например, как признание равенства всех людей, но и создала религиозно-нравственную мотивацию рудиментарной мессианской идеи. Представления о мессии варьировались и оставались неоднородными. Они наполнялись разным содержанием. Если иудейская аристократия с мессией связывала создание сильного государства, во главе которого они видели себя, то народные массы связывали свои надежды с мессией в смысле установления справедливых соци­альных порядков. Начиная со II в. до н.э. образ мессии все более приобретал, по мнению Г.М. Лившица, черты посланца неба, спасителя всех народов, а не одного лишь еврейского [4, с.36]. Следовательно, именно Израиль явил миру Мессию. Из вышесказанного явствует, что христианст­во, еще скрытое, подводит мины под то общество, которое позже оно и должно построить.

В связи с мессианскими настроениями в иудаизме необходимо также отметить, что такие настроения были присущи большинству культов многих религий [6, с. 172-173]. Учения Кумранской общины, иудео-христианских сект, например, гностицизма и мантанизма (в поддержку последней выступил даже Тертуллиан, крупнейший христианский апологет, впервые сформулировали легендарный образ "праведного Учителя", идея которого впоследствии нашла свое отражение в христианстве. Таким образом, анализ иудейской истории явно указывает на его значительную роль в возникновении и развитии феномена христианской религии и нового мирового, христианского порядка [7, с. 160-172; 8, с.213; 9, с.17].

Положение Римской империи вызвало на всей территории Ближнего Востока апокалиптические настроения. Апокалипсис явился не чем иным, как идеологическим эквивалентом мистической литературы греко-римского мира в религиях мистерий, смерти и воскресения полубожественных спасителей (Диониса, Орфея, Деметры, Осириса, Митры, Адониса, Аттиса) [10, с. 162]. 'Через эту религиозную матрицу преломлялись человеческие представления об экономическом, политическом и культурном господстве.

Страницы апокалиптической литературы были навеяны духом яростной ненависти к римлянам. Рим ассоциировался с историческим врагом евреев? Вавилонией. Однако спасение, о котором много говорится, пока еще не вышло за национальные рамки. Идеальный град? это "небесный Иерусалим". Но уже в Дидахе, книге притч Еноха, Апокалипсис Ездры, Исайи, Баруха, книге пророка Даниила [11, с.46-48; 12, с.215-220] содержатся зачатки христологии, которая в свое время сыграла значительную роль, как связующее звено между троичностью природы Бога и культурным осмыслением в постоянно изменяющейся социально-исторической практике христианской западной цивилизации. Именно иудейская апокалиптика и явилась плодородной почвой для возникновения христианства [13, с. 624; 14].

Среди первых христиан были сильны эсхатологические настроения, пронизанные ненавистью к порядкам Римской империи, царила надежда на создание на Земле сверхъестественной силой (но с участием верующих в борьбе с силами зла) иного общества. Правда, этот социальный идеал первых христиан в новозаветной литературе изображен крайне смутно. Хотя встречаются даже намеки на материальное благополучие "в веке грядущем" с вполне земными критериями.

Следовательно, еще в дохристианский период появились идеи и представления, которые во многом определили парадигму новой религии [15]. Их источником была не только иудейская среда, но и греческий интернальный мир, эллинистическая интеллектуальная жизнь. В известном смысле христианское откровение было продолжением идейных процессов предыдущего периода истории [16, с. 209]. Прежде всего это выражалось в мистицизме греческой и римской жизни [17]. Также следует отметить, что благодаря наличию Римской империи со своим космополитизмом "всемирного гражданства" [18, с.162], в которой произошло признание в "человеке человека", смешались многочисленные божества многих народов, явившиеся впоследствии субстратом новой единой мировой религии.

Обобщая те процессы, которые происходили в религиозной жизни Римской империи, Е.М. Штаерман приходит к важному заключению, что "с частичным разложением сельских общин и постепенным растворением гражданских общин в империи, с установлением обязательного импе­раторского культа и углублением социального неравенства различные общественные слои в поисках ответов на стоявшие перед ними вопросы различными путями приходят к поискам единого, верховного, общего для всего человечества бога" [16]. Однако новая религия в силу неоднородности Римской империи изначально придерживалась нескольких традиций. На востоке христианство носило неоплатонический характер, а на западе - стоический характер [19, с. 181]. Еще эллинистический еврейский философ Филон Александрийский задумывался над иудейско-греческим синтезом, а именно над термином "Логос". Греческая мысль и христианская теология настолько сблизились, что стало вероятным наличие в Евангелии от Иоанна следующих слов: Вначале было слово (Логос) (Ин 1:1).

Наиболее существенное влияние на первоначальное христианство оказало платоновская метафизическая традиция, которая была самой популярной схемой мироотношения. Платоновская идея промысла явилась основанием для богословских рассуждений о миссии Христа, где последний выступает в качестве победителя судьбы. Таким образом, христианский Логос оче­ловечился в исторической фигуре Иисуса Христа, тем самым, вызвав оживленный интерес во всем эллинистическом культурном мире. С этих пор новая религия дистанцировалась от иудейско-греческих корпоративных форм. Как социологический феномен историческое христианство уп­разднило национализм и, по мнению В.Соловьева, "стало сверхнародным" [20, с.105]. Причина "сверхнародного" характера христианства была заложена во внутреннем принципе христианской религии, в роли которой, по мнению М.М. Кубланова выступила спиритуализация всех об­щественных отношений [21, с. 129].

Социально-политическая нестабильность, принуждение и рабство, нигилизм - все эти проблемы переносились в сферу религии и этики. Христианство со своим сверхъестественным направлением стало неизбежным феноменом той исторической эпохи. Поэтому не удивительным является то, что языческая цивилизация была основана на государстве, а христианская - на религии [13, с.642-643], которая буквально пронизывала повседневную жизнь людей античного общества.

Процесс нарастания мессианских ожиданий нуждался в новых социально-исторических формах, ибо пророческие прогнозы в ситуации усиливающейся беспросветности существования масс, уже не соответствовал действительности. Такой формой выражения чаяний народных масс была церковь. Христианский мир вступает в новую фазу своего развития [22, с.340].

К концу II в. н.э. в христианстве утвердилась церковная организация [23, с.38] и также постепенно разрабатывалась доктрина церкви. Кроме того, личность самого Иисуса "нуждалась в теле"   [24, с.208-216]. То есть, необходим был новый символ вновь создававшейся религии.

Христианство выступало не просто как продукт краха античных мировых порядков, при этом инвольвировав (вобрав в себя) элементы этого краха. Христианской религии была уготовлена совершенно иная роль, которая доселе никогда еще не разыгрывалась. На обломках некогда ве­ликого государственного образования возникла новая империя - "Империя грез и надежд", империя несбыточных мечтаний. Одновременно "христианская империя" стала последним великим творением античного языческого мира и символом другого мира, задав парадигму иной цивилизации [25]. Вселенная, человек, религия наполнились общей провиденциально-разумной сущностью. Языческая картина мироздания, не допускающая никакого надмирного существа, личного, не сопоставимого с безличным, в глазах христиан выглядела абсурдной.

Христианство Нагорной проповеди (пресловутая декларативность нравственного закона) и христианство Никейского символа (325 г.), насыщенного догматическими дефинициями, положило начало глубокому разделению не только в географическом контексте мира на Восток и Запад.

Духовным поводырем Рима стала церковь. Христианская церковь, памятуя о своей духовной миссии и о великой ответственности, нуждалась в устойчивых структурах. Такой структурой на данном историческом этапе могла быть только церковь.

Рим-гонитель обернулся Римом-поборником и постепенно слился с церковью. Границы христианства отныне совпадали с границами Римского государства.

Мощная централизованная иерархия, сложная правовая система, духовные полномочия клира - все было направлено на обращение "варваров" и приобщение их к христианской цивилизации. Жизнь христианина должна была мыслиться только в коллективном существовании, через созидания Тела Христова, которое и есть Церковь.

В известном апокрифическом тексте "Пастырь" Гермы (около 200 г.) со всей набожностью проиллюстрировано единство христиан, основой которой является церковь, и общество христиан в виде храма. Церковь уподобляется башне, которая строится ангелами из камней (люди), дос­таваемых в водах (крещение), и все камни гладко пригнаны, плохие камни выбрасываются [26, с. 79-101].

Появление церкви и формирование церковной организации вызвали новые теологические диспуты. Вариативность развития общественных отношений отразилась в религиозных верованиях Иудеи, ставшие однажды частью надстройки, позже следуют самостоятельным путем.

После Миланского эдикта в 313 г., принятым Константином I и Лицинием, возникли новые вопросы: как произошло субстанциональное слияние евангельского Христа с Отцом? Впоследствии постановка такой проблемы вызвала новый конфликт и глубокий разлад в христианстве V в., что повлекло за собой появление после Эфесского собора в 431 г. несторианской и монофизитской церкви.

В свою очередь, возникновение и официальное признание несторианства и монофизитства явилось не только первым противоречием нового внутрихристианского мира, но и основой, а также причиной появления возможности альтернативного выбора и развития цивилизации. Были заложены механизмы перманентного противоречия и противоборства между христианством и порождающим им же самим инновационных культурных, религиозных и социальных форм проявления общественной жизни. В роли таких форм выступали секты, религиозные течения, светские образовательные учреждения, сформировавшие принципы взаимодействия данных форм. Более того, многовекторное положение христианства в самой цивилизационной динамике порождало антихристианские и антицерковные настроения. Такие настроения в будущем по­ложительно отражались на формировании не только диаметрально противоположных христианству религиозных и культурных течений, но также и на генезисе науки. Христианский мир открыл новый космогонический процесс мировой истории и выдвинул  альтернативные возможные перспективы развития внутри цивилизационной динамики христианства [27].

Римское влияние превратило саму истину христианства в предмет политических, законодательных и теологических раздоров. Расплывчатые формы ранней церкви уступили место четко определенному иерархическому институту Римской католической церкви. Этот институт был аналогом Римской империи, и он все больше контролировал главенствующие направления христианского духовного поиска.

После того, как Константин принял решение о переносе Римской империи из Рима в Византию, империя автоматически разделилась, и вся Европа оказалась в культурном и политическом вакууме. Поэтому единственным механизмом, который мог удержать социальный порядок, оказалась церковь. Утверждаясь в новой ипостаси, по своим функциям, став покровите­лем культуры, искусства, знаний, христианская церковь явилась, по своим воззрениям, фундаментальным элементом для развития Западной цивилизации, постепенно, тем самым, дистанцируясь от Востока. Географическая удаленность, различия в языке, культуре, социально-политических структурах, серьезные столкновения на почве догматики и имманентная направленность Запада на локальность в своем развитии создали "благоприятные" условия для более сильного разделения латинского Запада и греческой Византии.

Позиционирование цивилизаций и культур Востока и Запада всегда характеризовалось стремлением людей к поиску религиозно-нравственных императивов, которые регулировали бы как индивидуальную, так и коллективную жизнедеятельность.

Был создан прецедент в истории человечества социально-исторической преемственности. С появлением христианства сам Восточный мир претерпел существенные изменения. Относительное единение конгломерата восточных цивилизаций, стало стремительно распадаться. Внут-рихристианские (внутриэтноконфессионные) противоречия повлекли за собой возникновение исламской культуры. Однако возможность объединения в условиях развития и роста арабской культуры могла осуществиться только при наличии идентичной цивилизации. В качестве основы новой цивилизации на Востоке выступили цивилизационно-религиозные, религиозно-культурные и культурные традиции арабского мира. Возникший в VII в. ислам стал своеобразным коррелятором христианству. Исламская цивилизация, как еще одна цивилизационная аппозиция христианскому миру, окончательно разделила Восточный и Западный миры. Следовательно, исламская цивилизация явилась проводником принципиально трансформированной иудео-христианской традиции в арабском мире. Подтверждение этому является то, что основополагающим фактором трех религий (иудейства, христианства, ислама) стал аврааматический монотеизм [28, с. 16].

Роль древнегреческого мировоззрения в жизни и развитии христианской мысли, по нашему мнению, была основополагающей. Древнегреческое мышление инвальвировало все крупнейшие культурные и интеллектуальные интенции, направления древних цивилизаций Европы.

В свою очередь, Римская империя, будучи преемницей древнегреческой цивилизации и культуры, унаследовав ее основные традиции и ценности, сыграла решающую роль не только в социальном оформлении христианства как феномена всемирной истории, но и выступило в ка­честве эвристичного детерминанта относительно социально-исторических альтернатив. Римская империя социализировала христианство, экстраполировав его, но уже в трансформированном виде в новую средневековую эпоху.

Таким образом, с возникновением новых цивилизаций, государств меняются содержание и функции религии. Однако в любой цивилизации религия выполняет функции социальной, цивилизационной интеграции и регуляции в обществе. То есть религия выступает не только как культурное явление, но, прежде всего как социальный, цивилизационный феномен. В цивилизации религия есть фактор социокультурных связей и традиций, функционирование которых позволяет понять их структуры и возникновение, а также динамику развития. Христианский мир не стал исключением. Исходя из условий, в которых зародилась новая религия, следует, что христианство - кросскультурное и кроссрелигиозное явление цивилизационной динамики. Христианство окончательно, юридически разделило Восток и Запад.

Христианская религия сыграла большую роль в становлении западноевропейской цивилизации. Характер и формы культуры, образ мышления, система ценностей формировались под влиянием Библии, библейских образов и сюжетов. Важнейшие догматы и постулаты церкви складывали систему оценок, нравственных понятий. В виде альтернатив хаосу, в период Римской империи (средневековья) социально-политической нестабильности, упадку гражданского общества, углублению социального неравенства и различных общественных противоречий христианство и церковь предложили надежду на спасение, принцип равенства всех на Земле перед Богом, иные нормы быта и морали. Всевышний заботится о каждом в отдельности. Тем самым подчеркивалась личностная форма веры христианства. Распространение христианства, как на За­паде, так и на Востоке сопровождалось усилением роли церкви. Проявления такого усиления мы наблюдаем не только в насаждении умозрительных и зачастую отвлеченных идей, но также в формировании конкретных форм культуры. Церковная архитектура, живопись, скульптура, цер­ковная организация ведения хозяйства, музыкальная культура (богослужение) служило и для укрепления веры, и одновременно являлось важнейшим элементом в становлении и формировании такой оппозиции, как Западной, так и Восточно-христианской цивилизаций.

Таким образом, для генезиса христианской религии изначально была характерна альтернативность идейных и социокультурных предпосылок [28] обусловившие вариативность развития Европейской цивилизации и возникновение оппозиций внутри христианского мира, основной из которой является оппозиция западного и восточного типов единого европейского общества. Общее и специфическое в их развитии существенным образом определяется презумпцией католицизма и православия как вероучения и ценностно-нормативных систем регулирующих характер общественных отношений и определяющих соответствующий образ жизни.

 

 

 

 

Литература

 

1. Тарнас Р. История западного мышления / Пер. с анг. Т.А.Азаркович. -М.: Крон-Пресс, 1995. - 448 с.

2. Шюре Э., Великие посвященные. Очерк эзотеризма религий / Пер. с франц. Писаревой Е. -М: Книга-Принтитоп, 1990.- 419 с.

3. Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории.- М.: Политиздат, 1987.- 336 с.

4. Лившиц Г.М. Происхождение христианства в свете рукописей Мертвого моря.- Минск: Высш. шк., 1967.- 320 с.

5. Оргиш В.П. Истоки христианства: культурно-исторический генезис.- Минск: Навука i тэхнiка, 1991.- 279 с.

6. Каутский К. Происхождение христианства.- М.: Политиздат, 1990.- 463 с.

7. Амусин И.Д. Кумранская община. -М.: Наука, 1983.- 328 с.

8. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. Сост. и вступ. ст. A.M. Руткевича. -М.: Ренессанс, 1991.- 296 с.

9. Kelly С. W. D. Early christian Doctrines.- London, 1968.- 258 p.

10. Carppenter E. Pagan and Christian creeds: their origin and meaning.- London, 1928.- 256 p.

11. Аннаньель Т. Христианство: догмы и ереси. Пер. с франц. Ел.Баевской и Л.Цивьяна. -СПб.: Академический проект, 1997.- 352 с.

12. Христианская идеология, организация христианской церкви. Апокалиптика // Ранович А.Б. Первоисточник по истории раннего христианства. Античные критики христианства.- М.: Политиздат, 1990.- 479 с.

13. Дюрант В. Цезарь и Христос / Пер. с англ. В.В.Федорина.- М., Крон-Пресс, 1995.- 735 с.

14. Щекин Н.С. Генезис христианской литургии: историософский анализ. Проблемы управления. 2007.- №2(23). с. 186-196.

15. Clouse R.G., Pierard R.V., Yamauchi E.M. Two Kingdoms. The Church through the Ages. -"Moody Press", Chicago, 1993.- 672 p.

16.  Штаерман Е.М. От религии общины к мировой религии // Культура Древнего Рима.- М.: 1985. -Т. 1.

17. Штейнер Р. Христианство как мистический факт и мистерии древности. Мистерии Востока и Христианство./ Пер. с нем.- Воронеж: НПО "МОДЭК", 1995.- 192 с.

18. Штраус Д.Ф. Жизнь Иисуса: Кн. 1 и 2. Пер. с нем. -М.: Республика, 1992.- 528 с.

19. Зелинский Ф.Ф. Соперники христианства: сб. ст. -СПб.: Изд-во "Логос.-СПб.", 1995.- 407 с.

20. Соловьев B.C. Великий спор и христианская политика. Соловьев B.C. Спор о справедливости: Соч. -М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс, Харьков: Фолно, 1999.- с. 197-307.

21. Кубланов М.М. Возникновение христианства. Эпоха. Идеи. Искания.- М., Наука, 1974.- 216 с.

22. Gonzales J.L. A. History of Christian Thought. V.l "Abingdon Press".- Nashvill, 1970.- 409 p.

23. Федосик В.А. Церковь и государство: критика богословских концепций.- Минск: "Наука и техника", 1988.- 205 с.

24. Ренан Э. Жизнь Иисуса. Апостолы / Пер. с фр. Е.В. Святловского.- Минск: Беларусь, 1991.- 494 с.

25. Джонс А.Х.-И. Гибель Античного мира.- Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.- 576 с.

26. "Пастырь" Гермы // Апокрифические тексты: Сб.; Сост., комплект. И.С.Свенцицкой.- М.: Присцельс, 1997 - 111 с.

27. Щекин Н.С. Социально-исторические альтернативы в цивилизационной динамике христианства // Научно-аналитический журнал «Государственное управление и государственная служба» Академии государственного управления при Президенте Республики Казахстан (г. Астана). 2008.- №-2.- с. 127-136.

28. Кошелев В.А. Мир ислама и христианства: исторический диалог - противостоянии // Веснiк Беларускага дзяржаунага уiверсiтэта. Серыя 3: riсторыя, фiасофiя, палiталогiя, сацыялогiя, эканомiка, права.- 1996.- №3.- с. 15-20.